Будаг — мой современник - Али Кара оглы Велиев

Впервые во мне поднялся протест против массы искусных затей, таких, например, как нарды, которые убивают время и интерес к получению знаний. Хотелось встать и подойти к Мансуру и Нури и выбросить вон нарды — доску и шашки, — сколько можно тратить времени на эту бесцельную игру?!

Я глянул в окно и поразился: вдруг на город пал густой туман, за окном ничего не было видно в двух шагах. Ворота, выкрашенные в зеленый цвет, выглядели темно-серыми. Зато отчетливо доходили звуки и голоса людей с Шайтан-базара. Такое возможно только в нашей гористой местности.

Я все больше любил горы, а о Шуше и говорить нечего.

Что за дивный город Шуша!.. Нет, я все более убеждался, что мы не ценим благодатного этого края, где сочетание чистого горного воздуха и целебной воды делают его курортом в прямом смысле. Как убедить власти в том, чтобы все общественные здания здесь превратить в санатории и дома отдыха? Как привлечь внимание к этой проблеме всех, от кого зависит ее решение?

Я не привык просто мечтать — я считал, что надо что-то немедленно предпринять. Отложив в сторону тетради, я придвинул лист бумаги и начал писать статью в газету «Новая, мысль», думая с помощью прессы обратиться ко всем читателям и руководителям нашей республики об оказании содействия в превращении Шуши во всесоюзный курорт.

НОВЫЕ БОИ

Рустамзаде уехал в Лачин, успев еще раз показать Керима профессору. И Мюлькджахан повели, — к счастью, в Шушу приехала женщина-врач, и она назначила Мюлькджахан курс лечения.

И снова потекли дни, наполненные учебой. Однажды во время прогулки по Джыдыр дюзю я нос к носу столкнулся с Имраном. Он рассказал мне новости, касающиеся людей, некогда тесно связанных с нами: Вели-бека арестовали в Баку, припомнив ему убийство, совершенное с помощью наемных убийц в годы мусавата. Джевдана-ханум влачит дни где-то в глухой деревне. Дарьякамаллы счастливо и благополучно живет с Мехмандар-беком, а у Гюльджахан два сына и три дочери, но семейная жизнь с Кербелаи Аждаром у нее не ладится. Несмотря на боязнь остаться одной с кучей детей, она, кажется, собирается разводиться с ним.

Когда я спросил Имрана о его собственных делах, он с гордостью заявил, что у них с Гюльбешекер растут два замечательных сына.

Прощаясь с Имраном, я думал о том, что следует навестить Дарьякамаллы и Мехмандар-бека. Именно Мехмандар-бек первый приобщил меня к театру, первый дал совет пойти в семинарию.

К сожалению, планы свои я не осуществил: слишком много приходилось заниматься!

Вскоре вслед за Рустамзаде в Лачин уехал Нури. Я продолжал жить в семье доктора. Сколько раз я благословлял руки Сакины и тетушки Бильгеис!.. Размеренная, спокойная жизнь, вкусная еда делали свое доброе дело: к концу лета я почувствовал себя крепким и здоровым, чего не ощущал никогда прежде. Я привязался к семье Мансура всей душой.

Учительские курсы закончили работу. Вся намеченная программа выполнена. Учителя, занимавшиеся на курсах, разъезжались по своим школам. Распрощался и я с добрыми хозяйками тепло и поблагодарил их за гостеприимство.

Фаэтон, в котором я возвращался в Лачин, двинулся в путь. Лил проливной дождь. Дороги размыло, и мы только поздним вечером прибыли в Лачин. Я попросил фаэтонщика довезти меня до квартиры Рустамзаде.

Мансур радостно встретил меня. Я вручил ему посылку от матери. До позднего часа сидели с ним за чаем и рассказывали о новостях.

Мне показалось, что Мансур озабочен чем-то. Когда рассказывал ему о Шуше и шушинцах, он оживился, заулыбался, а потом снова помрачнел.

— В чем дело? Что у вас здесь происходит?

Рустамзаде долго молчал.

— Со временем ты сам все узнаешь. И сможешь оценить, кто прав, а кто виноват, — сказал он наконец. — Я не хочу оказывать на тебя влияния!

Из этих слов я заключил, что в городе снова идет какая-то борьба.

Неужели мои друзья, люди честные и принципиальные, оказались в противоположных лагерях? Кто из них прав? С кем буду я?.. Как говорится, с одного барана двух шкур не дерут. Посмотрим!..

Рустамзаде предложил мне остановиться у него, я согласился. Утром он ушел в больницу, а я направился на прием к председателю Курдистанского исполкома Рахмату Джумазаде.

Беки покинули Курдистанский уезд. Здесь уже не было Омара Бекирова, который пытался шантажировать честных людей. Был положен конец козням Мусы Зюльджанахова.

Но остались, очевидно, в норах мыши, которые прогрызали дыры в мешках с отборным зерном.

Из рассказов Рустамзаде и Нури я уже составил себе некоторое представление, о человеке, с которым встречался впервые. Он говорил, что поставил себе цель, к которой стремится неуклонно, — в краткие сроки выполнить наказы делегатов уездного съезда Советов, добиться средств на строительство новых фабрик, санаториев, прокладку новых дорог к труднодоступным селениям. Сам он много работает и не дает отлынивать другим, не считаясь с должностью и положением тех, кого критикует. Что ж, качества, достойные руководителя.

Рахмат Джумазаде принял меня в хорошо знакомом мне кабинете, где некогда Сардар Каргабазарлы поучал забыть навсегда писание критических статей и фельетонов.

Приветливо улыбаясь, Джумазаде пожал мне руку.

— Так это ты и есть организатор «второй революции»? — В его голосе было больше добродушия, чем иронии. — Пойдешь работать на свое старое место — в Политпросвет?

Я ответил, что несколько дней назад закончил учительские курсы и хотел бы быть учителем в начальной школе.

Он посерьезнел, цепкий взгляд его, казалось, не отпускал меня:

— Нам и здесь ох как необходимы знающие люди. А у тебя есть опыт работы в партийных органах!

Я молчал.

— Ты знаешь Аяза Сазагова?

— Того, кто работал в лекторской группе?

— Да. Сейчас он заведует отделом агитации и пропаганды. Видишь ли, в чем дело… Когда Рахман Аскерли уезжал отсюда в Баку, он рекомендовал Аяза Сазагова на свое место. Но в Центральном Комитете эту кандидатуру не утвердили. Когда на этот пост рекомендовали меня, Сазагов начал против меня интриговать, собирая вокруг себя всех недовольных и обиженных в разное время и по разным поводам. В городе сложилась нездоровая обстановка. К Сазагову примкнули даже хорошие работники. Именно поэтому нам важен каждый человек, обладающий здравым смыслом и могущий правильно оценить обстановку, не боящийся говорить правду в глаза.

Чем дольше я слушал Рахмата Джумазаде, тем больше он нравился мне. Этот живой и энергичный человек с заметной сединой в черных волосах вызывал симпатию своей объективностью и откровенным желанием показать все так, как есть. Я внимательно слушал